Перед тем, как заговорить со мной Елизавета тяжело дышала. Ее мам дала ей руку. Эта сцена подействовала на меня как эмоциональный удар шоком. Елизавета, с трудом веря в то, как резко изменилась ее жизнь, сказала:
“На Украине сейчас большие проблемы. Путин убивает наших детей, много детей”.
Она не плакала, но слезы сами потекли у ней из глаз. Я не могла сохранять эмоциональную дистанцию от того, что видела. Слезы появились также на глазах оператора Тьерри и нашего польского продюсера Каролины.
Подобные сцены повторялись повсеместно во время нашей десятидневной поездки в Польшу, на границу с Украиной. Мы не могли сохранить дистанцию. Волна горя и боли, пришедшая с Украины, поразила нас. Меня постоянно посещал один и тот же вопрос: почему это происходит?
Часто мне казалось, что я задаю слишком личные вопросы. Но иногда меня удивляли ответы. Эти матери, бабушки и молодые женщины сознавали, что они должны играть определенную роль, даже, находясь вдали от дома, будучи беженками.
“Мир должен знать, — сказала мне Люба на автобусной стоянке в Пшемысле, крупном польском городе на границе с Украиной. — Путин— агрессор. Умирают мирные люди. Везде стреляют танки. Девочки восемнадцатилетние стоят с автоматами. Это ужасно. Танки в городе. Везде. Люди носят военную форму. Остановите его или будет ядерная война. Остановите его. Завтра он будет в Европе. Остановите его”.
20-летняя Вероника стояла в очереди на автобусной стоянке, завернувшись в одеяло. Она сказала мне, что Украина победит, потому что “Россия воюет армией, а Украина воюет народом”. С похожими чувствами я сталкивалась при общении со всеми беженцами.
А 67-летняя пенсионерка Людмила, бывший врач, твердо сказала: “Мы выдержим”. Произнося эти слова, она пыталась улыбнуться, но улыбка перешла в плач.
Я стала очевидцем упорства народа, сражающегося за справедливость, демократию и свободу. За ценности, на которых основан Европейский союз.